Андрей Иванович Желябов (17 августа 1851, с. Горностаевка, Феодосийский уезд, Таврическая губерния - 3 апреля 1881, Санкт-Петербург) - революционер-народник, член Исполнительного комитета «Народной воли», один из организаторов убийства императора Александра II.
Биография
Родился в семье крепостных дворовых крестьян (брат Михаил, сёстры Александра, Мария, Ольга). Чтению Желябова обучил его дед по матери Гаврила Тимофеевич Фролов; узнав об этом, помещик Нелидов решил продолжить обучение ребёнка. В 1860 г. Желябов был определён в Керченское уездное училище, позже преобразованное в мужскую Александровскую гимназию. В гимназии впервые познакомился с идеями социализма, прочитав роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?». Окончил обучение с серебряной медалью.
В 1869 году Желябов поступил на юридический факультет Новороссийского университета в Одессе. Был активным членом студенческого кружка социалистов. В 1871 году Желябов возглавил студенческие волнения, вызванные оскорбительным поведением преподавателя Богишича, за что был исключён из университета, а затем выслан из города. В следующем году Желябову отказали в восстановлении в университете. Он был вынужден зарабатывать на жизнь случайными уроками. Желябов знакомится с членами кружка «чайковцев» Ф. Волховского. В 1873 г., после женитьбы на Ольге Семёновне Яхненко, от брака с которой родился сын Андрей, Желябов переехал в Городище Киевской губернии. Здесь он познакомился с деятелями украинских революционных организаций (в том числе с членами «Громады», организации националистического толка). В том же году вернулся в Одессу, стал членом кружка Волховского. В 1874 году был арестован по делу Петра Макаревича, однако затем был освобождён под залог. В 1875-1877 гг. - участник «хождения в народ». В 1877 году был арестован и доставлен в Санкт-Петербург. Здесь, в доме предварительного заключения, он познакомился со многими народниками, включая Софью Перовскую. Участвовал в «процессе 193-х». 23 января 1878 года был оправдан. Затем Желябов проживал в Подольской губернии, продолжая вести пропаганду среди крестьян.
Не видя результатов пропаганды в деревне, как и многие другие народники, Желябов постепенно пришёл к убеждению в необходимости политического террора. В июне 1879 года принял участие в Липецком съезде, стал членом Исполнительного комитета новой партии. Затем Желябова приняли в члены «Земли и воли», поэтому он смог участвовать в Воронежском съезде. После раскола «Земли и воли» стал одним из наиболее активных деятелей «Народной воли».
17 ноября 1879 года под Александровском участвовал в неудавшемся покушении на возвращавшегося из Крыма императора Александра II посредством подрыва его поезда.
В феврале 1880 года выступил как один из организаторов взрыва в Зимнем дворце, подготовленного и осуществлённого Степаном Халтуриным. К 1880 году стал фактическим руководителем Исполнительного комитета; одним из организаторов рабочей, студенческой и военной организации «Народной воли». Был одним из разработчиков программы рабочих членов «Народной воли».
Зимой 1880-1881 гг. руководил подготовкой очередного покушения на императора. Арестован вместе с М. Тригони в меблированных комнатах г-жи Мессюро, располагавшихся на углу Невского проспекта и Караванной улицы, в № 12, 27 февраля, то есть за 2 дня до подготовленного им удавшегося покушения на Александра II. Потребовал приобщить себя к делу цареубийц.
Приговорён к смертной казни наряду с другими народовольцами открывшимся 26 марта Особым присутствием Правительствующего сената (первоприсутствующий сенатор Э. Я. Фукс, прокурор Н. В. Муравьёв). На суде отказался от защитника; пытался излагать свои убеждения и программу партии («…служил я делу освобождения народа. Это моё единственное занятие, которому я много лет служу всем своим существом», - заявил он при допросе).
29 августа 1851 года родился Андрей Иванович Желябов, один из организаторов и руководителей «Народной воли», ее военных, рабочих и студенческих организаций, член Исполкома, редактор «Рабочей газеты». Организатор покушений на Александра II. Повешен 3 апреля в Петербурге. В. И. Ленин ставил Желябова в один ряд с Робеспьером и Гарибальди.
3 апреля 1881 года могучий тридцатилетний красавец Андрей Желябов поднялся на эшафот. Это было на Семеновском плацу в Петербурге. Рядом с ним стояла хрупкая девушка, похожая на подростка,- Софья Перовская, страстно любившая Андрея. На его лице, казалось, бродила беспечная улыбка, на ее щеках пылал лихорадочный румянец. Она пристально смотрела в толпу.
Вместе с ними повесили еще троих народовольцев… В суде прозвучали слова Желябова: «Русские народолюбцы не всегда действовали метательными снарядами… в нашей деятельности была юность, розовая, мечтательная, и если она прошла, то не мы тому виной».
Андрей Иванович Желябов родился в деревне Николаевка Таврической губернии в семье крепостного садовника. Он слышал бесконечные рассказы о насилиях, самодурстве помещиков, унижениях крепостных. Андрей отличался недюжинными способностями: легко окончил гимназию, поступил на юридический факультет Новороссийского университета в Одессе. Приняв участие в студенческих беспорядках, был исключен; оказался домашним учителем в семье графов Мусиных-Пушкиных. Графская семья была околдована необыкновенной эрудицией и красотой «прирожденного демократа». Но вскоре Желябов оказывается среди народников. Хождение в народ, хранение запрещенной литературы, политическая пропаганда заполняют его жизнь.
На конспиративном съезде в Воронеже в июле 1879 года пропагандистско-агитационная организация «Земля и воля», членом которой поначалу был Желябов, распалась на «Народную волю» и «Черный передел». Андрей Желябов оказался среди первых. Вместе с ним в Исполнительный комитет вошли Александр Михайлов, Николай Морозов, Софья Перовская, Вера Фигнер… Народовольцы создали подпольный журнал, где обнародовали свою программу.
Наряду с верной и беспощадной критикой самодержавия, остатков крепостничества, политической реакции, белого террора верхов «Народная воля» бралась «снять с народа подавляющий его гнет». Не веря в близость народной революции, в активность широких масс, народовольцы во имя светлого будущего пытались использовать заговорщическую тактику и индивидуальный террор. В. И. Ленин подчеркивал неверность и безысходность такого пути. По его мнению, революционеры 1880-х годов «исчерпали себя 1-ым марта» - днем свершения террористической акции против Александра II.
Сами народовольцы испытывали чувства противоречивые и мучительные. Член Исполнительного комитета М. Н. Оловенникова свидетельствовала: «Перед 1 марта заседания носили характер лихорадочный, чувствовалось страшное напряжение нервов… Он (Желябов) чувствовал пагубную сторону террора, затягивавшего помимо их воли людей… Что будет после покушения, удачного или неудачного? Ни на какие серьезные перемены политические Желябов не рассчитывал».
«История движется ужасно тихо, надо ее подталкивать»,- бросил он с горечью однажды. И в то же время, человек умный и проницательный, Желябов не мог не понимать тщетности «подталкивания» или исторического «нетерпения», заведшего народовольцев в политический и нравственный тупик.
За два дня до рокового 1 марта 1881 года он был арестован, а после убийства императора назвал себя следствию главным организатором террористической акции.
Известный советский прозаик Юрий Трифонов в романе о Желябове выявил именно это историческое «нетерпение» народовольцев, но нельзя не подчеркнуть мужества самоотверженных революционеров-одиночек. Вера Фигнер писала: «О революционере, который никогда не отступает, я судила по Желябову».
С. Николаевка, Феодосийский уезд , Таврическая губерния - 3 апреля [15 апреля ] , Санкт-Петербург) - революционер-народник , член Исполнительного комитета «Народной воли» , один из организаторов убийства императора Александра II .
Биография
Повешен на плацу Семёновского полка вместе с другими первомартовцами 3 (15) апреля г.
Личностные оценки
В. И. Ленин ставил Желябова в один ряд с такими великими революционерами, как Робеспьер и Гарибальди .
Исполнявший обязанности прокурора при Особом присутствии Правительствующего сената в процессе по делу «О злодеянии 1 марта 1881 года, жертвою коего стал в Бозе почивший император Александр II Николаевич » Н. В. Муравьев , на заседании 28 марта 1881 года:
«На суде и во время предварительного исследования дела в показаниях Желябова, содержание которых помещено в обвинительном акте, заметна одна черта, на которую я уже указывал, эта черта - желание представить своё дело в преувеличенном свете, желание его расширить, желание придать организации характер, которого она не имела, желание, скажу прямо, и порисоваться значением партии, и отчасти попробовать запугать. Но ни и первое, ни второе не удаётся подсудимому. Белыми нитками сшиты все эти заявления о революционном геройстве; суд видит чрез них насквозь неприглядную истину <…> Когда я составлял себе, на основании данных дела, общее мнение, общее впечатление о Желябове, он представлялся мне человеком, весьма много заботящемся о внешней стороне, о внешности своего положения. Когда же на суде с напускною гордостью он сказал, что пользуется доверием исполнительного комитета, я вполне убедился, что мы имеем пред собою тип революционного честолюбца» .
Адреса в Санкт-Петербурге
- 10.1880 - 27.02.1881 года - доходный дом, 2-я Рота, д. 15, кв. 4;
- 27.02.1881 года - квартира М. Н. Тригони в доходном доме П. И. Лихачёва - Невский проспект , д. 66, кв. 12.
- С 1918 по 1991 год улицей Желябова называлась Большая Конюшенная улица .
Библиография
- Андрей Иванович Желябов. Материалы для биографии. М., .
- Ашешов Н. П. Андрей Иванович Желябов. Материалы для биографии и характеристики. Пг.: Издание Петроградского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов, .
- Воронский А. К. Желябов. М., .
- Давыдов Ю. Март. М., .
- Заславский Д. А. И. Желябов. М.; Л.: Гиз , .
- Клеянкин А. В. Андрей Желябов - герой «Народной воли». М.: Издательство социально-экономической литературы, .
- Прокофьев В. А. Желябов. М.: Молодая гвардия , . («Жизнь замечательных людей »).
- Тихомиров Л. А. И. Желябов и С. Л. Перовская . Ростов-на-Дону : Донская речь , .
- Трифонов Ю. В. Нетерпение: Повесть об Андрее Желябове. М.: Политиздат , . - 543 с., ил.(«Пламенные революционеры »); 2-е изд., испр . - . - 543 с., ил.; то же . - . - 511 с.: ил.
- Дерзновение / Д. Валовой, М. Валовая, Г. Лапшина. - М.: Мол. гвардия, 1989. - 314 c., ил. С.228-238.
Напишите отзыв о статье "Желябов, Андрей Иванович"
Литература
- Дерзновение / Д. Валовой, М. Валовая, Г. Лапшина. - М.: Мол. гвардия, 1989. - 314 c., ил. С.228-238.
- Краснов П. Н. Цареубийцы. - М .: Панорама, 1994. - ISBN 5-85220-396-3 .
- Суд над цареубийцами. Дело 1-го марта 1881 года. Под редакцией В. В. Разбегаева. Изд. им. Н. И. Новикова. С-Пб. том 1 и 2. 2014. ISBN 978-5-87991-110-7 , ISBN 978-5-87991-112-1
- Эдвард Радзинский . Князь. Записки стукача . - М .: АСТ, 2013. - ISBN 978-5-17-082193-8 .
Кинофильмы
- «Единственная любовь дочери губернатора» (документальный фильм, режиссёр Елизавета Трусевич , кинокомпания «СтоЛент», 2009).
Примечания
Ссылки
- Анна Якимова.
В искусстве:
- А. Воронский . Серия биографий замечательных людей. Москва, 1934 г. Журнально-газетное объединение.
- Николай Доризо. «Андрей Желябов» (1970).
Отрывок, характеризующий Желябов, Андрей Иванович
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C"est le medecin intime de la Reine d"Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.– Je trouve que c"est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L"Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu"il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C"est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d"Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».
Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d"ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Андрей Иванович Желябов
Желябов Андрей Иванович. Кличка "Борис". (17(29).08.1851 - 03(15).04.1881) Родился в усадьбе Султановка Таврической губернии. Учился в Керченской гимназии (1860-69), на юридическом факультете Новороссийского университета в Одессе (1869-71, исключен за участие в студенческих выступлениях).
В 1873 примкнул к кружку "чайковцев" в Одессе. С 1874 стал активным участником "хождения в народ", неоднократно арестовывался. Арест. в сент. 1874 года. По процессу 193-х оправдан. С 1878 перешел на нелегальное положение. В 1879 был принят в число членов "Земли и воли", а после раскола организации стал одним из создателей "Народной воли" (август 1879).Член И. К. „Народной Воли". Основал в 1880 г. „Рабочую Газету". Участник покушения.под Александровском и многих других покушений, организатор 1 марта 1881 г. Арест. 27 февр. 1881 г. Верховным уголовным судом 26-29 марта приговорен к смертной казни. Повешен 3 апреля.
Желябов Андрей Иванович (1851-1881) - российский общественный деятель, один из организаторов движения революционного народничества.
С 1873 г. член кружка «чайковцев» в Одессе. Участник Липецкого и Воронежского съездов революционных народников, один из создателей и руководителей организации «Народная воля», ее военных, рабочих и студенческих отделений, член Исполкома, редактор «Рабочей газеты».
Один из главных организаторов покушения на Александра II 1 марта 1881 г. На процессе «первомартовцев» произнес программную речь. Повешен 3 (15) апреля в Санкт-Петербурге.
Орлов А.С., Георгиева Н.Г., Георгиев В.А. Исторический словарь. 2-е изд. М., 2012, с. 183.
В его сердце была страсть, В его глазах - предсказание смерти.
А.Ч.Суинберн
Зовут меня Андрей Иванович Желябов,
от роду - 30 лет,
вероисповедание... ,
крестьянин Таврической губернии, Феодосийского уезда, села Николаевки;
служу для освобождения родины;
из родных имею отца, мать, сестер, брата (Александру, Марию, Ольгу,
Михаила); все они живут в том же Феодосийском уезде;
женат, имею сына; где находится семейство, не знаю; полагаю, у тестя моего
Яхненко, в Тираспольском уезде, Херсонской губ.
Был судим по "процессу 193-х" и оправдан.
Жил на средства из фонда для освобождения народа. Жил под многими именами;
называть их считаю неуместным.
Признаю свою принадлежность к партии Народная Воля. Признаю, что организовал
александровское покушение и смыкал батарею, т. е. покушение взорвать
императорский поезд 17 ноября 1879 года под г. Александровском, где наш
тогда под фамилией Черемисова.
Настоящей квартиры моей в Петербурге, а равно и знакомых назвать не желаю.
При задержании меня взят при мне заряженный револьвер системы Смит и Вессона
и несколько патронов, а также в запечатанном конверте два листа, написанные
шифром, открыть который, понятно, не желаю.
1866 г. «Я радовался каракозовскому выстрелу, и чувствовал к царю такую же симпатию, как и к господам».
1874 г. «...История движется ужасно тихо, надо ее подталкивать. Иначе вырождение наступит раньше, чем опомнятся либералы и возьмутся за дело... Теперь больше возлагается надежд на «подталкивание»
1879 г."Я сам отправлюсь в приволжские губернии и встану во главе крестьянского восстания, я чувствую в себе достаточно сил для такой задачи..."
Д.Буцинский, 1879 г.:
"Он - генерал между всеми социалистами."
А.А.Алексеева, 1879 г.:
"Когда в Одессе произошел съезд революционеров, на котором ставился вопрос о выборе правильного пути борьбы с царским произволом, то Юрковский предложил путь террористический. Но Желябов, тогда еще по убеждениям чистейший пропагандист, после своей очень красивой убедительной речи, возражая на предложение Юрковского, сказал, протягивая руку в сторону последнего: «Вы все террористы враги более, чем монархисты, путь террора слишком ответственен». Отмечу еще, что перелом в воззрениях Желябова и его участие в деле 1 марта, о чем я узнала уже в ссылке, в Балаганске, поразил тогда не одну меня."
М. Ф.Фроленко, 1879 г:
"В Одессе Желябов при первом же свидании выразил полную готовность принять участие в предприятиях против Александра II, но тут же в нем заговорил и народник. Когда я дальше в разговоре стал подробней излагать ему цель Липецкого съезда, планы и намерения питерцев сорганизовать, по возможности, более постоянную боевую группу и повести дело террора более систематически, не ограничиваясь уже единичным актом, Желябов, увидав, что за первым актом могут явиться и другие, на которые его пошлют, сей же час, как бы спохватившись, заявил, что он дал слово на единичный лишь акт и останется, пока этот акт не будет выполнен. По совершении же его он будет считать себя свободным от всяких дальнейших обязательств; он потребовал даже, чтобы ему дано было слово, что он тогда волен будет выйти из организации или остаться в ней, обязуясь, конечно, сохранять тайны
Слово ему, разумеется, было дано, хотя и без того никогда не практиковалось насильно удерживать человека. Желябов отлично сам это знал, но ему, мне кажется, необходимо было успокоить свою народническую совесть; он и поставил свое условие, чтоб иметь право сказать, что «народничества-то я все-таки не бросаю, хотя и согласился на единичный террористический акт».
Встретился я с ним уже в Липецке и диву дался: Желябов, еще недавно оговаривавшийся и бравший слово, что его не станут удерживать и заставлять участвовать в новых делах, теперь уже сам развивал целую стройную программу боевой организации. Отдельный акт уходил на второй план; на первом - ставилась целая серия актов, которые, ширясь, могли бы закончиться или переворотом, захватом радикалами власти, или, по крайней мере, хотя принуждением правительства пойти на уступки и дать конституцию. Говоря о захвате власти, Желябов всегда оговаривался, что захватывать власть можно лишь с тем, чтобы передать ее в руки народа.
Как же могла произойти с Желябовым так быстро подобная метаморфоза? С ним самим об этом мне не пришлось говорить, но полагаю, что объяснить это можно не одной, а многими причинами. Прежде всего, это была подвижная, деятельная натура, ищущая, где бы ей приложить свою силу, энергию, а между тем правительственный террор отнимал всякую возможность какой-либо деятельности и угрожал каждую минуту высылкой, тюрьмой, иногда за здорово живешь. Чем погибать из-за пустяков и мелочей, лучше совершить что-либо покрупнее, что, быть может, очистит атмосферу, разгонит нависшие над всеми тучи. Так думали в то время многие, так думал, вероятно, и Желябов. Отсюда быстрое соглашение на предложение питерцев. Сказывалась боевая натура. Желябов умел логически мыслить и доводить мысль до конца. Приняв участие в единичном акте и размышляя, как его совершить, он пришел сначала к необходимости лучше обставить этот акт, но, начав с организации его, скоро дошел до необходимости создать организацию и для других актов, продолжать террор до логического конца. Его мышлению помогло, конечно, немало и то, что в Петербурге после моего отъезда Тихомиров и Александр Михайлов, составив проект программы боевой организации для Липецкого съезда, познакомили, конечно, с ним в Одессе и Желябова и вместе с ним этот проект обсуждали. Затем немало повлияло и то, что к этому времени лучше выяснились как наличный, количественный и качественный состав активных деятелей, так и возможность добывать более или менее значительные материальные средства. Дело можно было поставить на более широкую ногу. Этим увлекся и Желябов, а к увлечению он был сильно склонен, рисуя себе и другим серую действительность часто в более светлых, радужных красках, чем это было на самом деле. Зато, слушая его, незаметно и сам начинал верить, что то, что казалось тебе малым, незначительным, серым, на деле и больше, и важней, и светлей."
А.П.Корба, конец лета - осень 1880 г.:
"...Он хотел отправиться в Самарскую губернию, чтобы поднять восстание крестьян, и говорил, что чувствует в себе силы сделать это, и это была правда; он мог вести за собой массу, но Исполнительный Комитет находил несвоевременным массовое выступление и отклонил его намерение".
А.В.Тырков:
"...Желябов олицетворял собою боевое, наступательное настроение партии. Его имя стало одно время нарицательным, стало синонимом крайнего, не останавливающегося ни перед чем разрушительного направления. Исключительность момента и обстановки, при которой он предстал перед обществом, и некоторые его личные черты могли, пожалуй, напугать воображение публики. Это мнение о Желябове, раздутое еще известной частью прессы, неверно уже потому, что Исполнительный комитет в своих действиях строго держался меры, отлично понимая, какой скользкий путь представляет из себя террор. Я сам слышал от Тихомирова, что, по его мнению, Исполнительный комитет должен состоять из людей высоконравственных, в чем, разумеется, и могла только заключаться гарантия этой меры.
Желябов был высокого роста, брюнет, с довольно длинной окладистой бородой, красивыми мелкими чертами лица, небольшими, но живыми, умными глазами. Хороший оратор, живой, деятельный, вероятно, предприимчивый, с уменьем бить на эффект, когда он считал это нужным - из расчета наделать шуму, заставить людей говорить и думать. На виденной мной гравюре, изображающей процесс 1 марта, Желябов сидит, облокотившись на что-то, вполуоборот к суду, внимательно слушая, подавшись корпусом вперед. В этой позе, знакомой мне и раньше, сказывались напряженный, живой интерес, нетерпение, готовность напасть или отразить удар. Его сфера была улица, люди, он отлично знал, что имеет на них влияние, и это сознание должно было удовлетворить его чувству, вероятно, развитого самолюбия. Я думаю, ему трудно бывало вдвинуть себя в рамки партийной дисциплины. Его натура невольно стремилась подчинить себе окружающих и искала большого простора для своей деятельности, но должна была, если только действительно существовали эти агрессивные стремления, встречать в среде организации отпор со стороны людей не менее сильных, а может быть, более глубоких, чем он. В его глазах я замечал иногда не то радость успеха, не то чувство прилива и расцвета сил. При первой моей мимолетной встрече с ним он произвел на меня очень сильное впечатление. Он передавал чуть ли не свои воспоминания, вынесенные им с юга. Я слышал только несколько конечных фраз, но мне хотелось бы тогда слушать его без конца, такой интерес возбудил он во мне и собой и тем своеобразным освещением, которое он придавал и природе и людям в своем рассказе. Конечно, самое важное было бы вспоминать, что именно он говорил; но я отмечаю этот факт потому, что только даровитые, оригинальные люди способны так сразу захватывать слушателя.
Его деятельность была весьма разнообразна. Он выступал на диспутах, происходивших между народовольцами и чернопередельцами; вел, кажется, дело с рабочими; принимал участие в делах центрального университетского кружка и даже помогал составлению самой прокламации, брошенной Бернштейном (во время собрания в С-петербургском ун-те, П. Подбельский нанес пощечину министру просвещения, а Л. М. Коган-Бернштейн разбросал листовки). Я случайно присутствовал, как посторонний человек, при составлении этой прокламации. Желябов вел себя совершенно как равный с равными, как товарищ.
Несмотря на его такт, в нем была однако какая-то жестокость силы, которая сама неудержимо стремится вперед и толкает перед собой других."
Л.Г.Дейч:
"Это была очень сложная и богато одаренная от природы натура. Сын крестьянина, он унаследовал физические свойства своих родителей - земледельцев. Высокого роста, прекрасно сложенный, с широкой грудью и крупными чертами лица, Желябов, которому тогда было под тридцать лет, на вид казался значительно старше этого. Уже одной внешностью он выделялся в нашей среде и при первом взгляде обращал на себя внимание.
Моя первая встреча с ним произошла у Перовской. Нас было десять человек; кроме Перовской и ее сожительницы Сергеевой, вышедшей впоследствии замуж за известного Льва Тихомирова, в тот памятный для меня вечер были также: Засулич, Зунделевич, Александр Квятковский, Александр Михайлов, Желябов, Плеханов и Стефанович. Шел оживленный, горячий спор о терроре и его значении. Громче всех других раздавались голоса Желябова и Плеханова. Первый несколько глухим, но очень полным, если не ошибаюсь, басом спокойно, но убежденно и решительно доказывал необходимость сосредоточить главное внимание на терроре. Не считая в то время возможной деятельность в крестьянской среде, он наряду с террором признавал тогда только деятельность среди прогрессивной части общества. Довольно определенно отстаивал он необходимость добиться политической свободы, что, как известно, отрицалось нами, народниками.
Во время этой беседы, а также и других, происходило у меня с ним потом в Харькове и затем вновь в Петербурге, он производил впечатление политического радикала, стремящегося объединить или, по крайней привлечь на сторону революционеров либеральные элементы общества. Он любил ссылаться на газетные известия и сообщения, подтверждавшие его мысль, что в нашем обществе уже в достаточной степени назрела потребность в политической свободе; а революционеры по его мнению, обязаны были явиться застрельщиками в борьбе за нее. «Не может быть,- говорил он, - чтобы наше общество, терпящее от гнета самодержавия, задавленное и приниженное, не отозвалось энергично, если бы увидело, что его дети, не отрываясь его, несут все, включая и жизнь свою, на дело освобождения России от самодержавного гнета, на дело борьбы за политическую свободу».
Желябов говорил убежденно, плавно и красиво, но на многих из нас, его товарищей, аргументы его не производили желаемого им впечатления: чувствовалось что-то чуждое, несвойственное нашим тогдашним взглядам.
В спорах Желябов никогда не прибегал к резкостям и не становился на личную почву. Несомненно, он был искренне убежденным человеком, не боявшимся нареканий в отступлении от социализма. В то время нужно было обладать значительной долей смелости, чтобы проповедовать необходимость борьбы за политическую свободу. Если в течение всего нескольких месяцев довольно резко изменились взгляды значительной части тогдашней революционной молодежи, то в этом, кроме внешних условий, главную роль сыграл, несомненно, Желябов.
Он обладал почти всеми данными, необходимыми для крупного политического деятеля,- ему недоставало только большей теоретической подготовки, обязательной для руководителя политической партии. К сожалению, время и условия, при которых пришлось жить этому выдающемуся человеку, не дали ему возможности развернуться вполне.
Желябов играл самую крупную, выдающуюся роль в новом направлении, возникшем среди русских революционеров после покушения Соловьева. Его огромной энергии и умственным его способностям обязаны были сторонники политической борьбы тем, что это направление быстро сделалось господствующим. Он был неутомим, необыкновенно предприимчив и инициативен. Ему же принадлежала мысль организовать покушение на царя посредством подкопов с динамитом в разных местах по железнодорожному пути, по которому император Александр II должен был возвращаться осенью того года из Ливадии в Петербург. Желябов перелетал из города в город, организуя ряд этих покушений, тут же по пути вел он усиленную пропаганду необходимости политической борьбы, завязывал сношения с представителями общества и пр. Но то не была лихорадочная деятельность, а более или менее планомерная, настойчивая и решительная тактика. Только с присоединением Желябова к революционной деятельности террор принял систематический характер. Но в первое время он, повторяю, смотрел на него как на главное средство, возможное у нас для изменения политического строя России."
А.Желябов:
"Мое место на улице среди рабочей толпы."
В.А.Анзимиров:
"...Слушать его было жутко и радостно. Он умел наполнять всех бодростью, верой и необычайной ясностью простой и прямолинейной мысли. Железная воля и сила духа чувствовались в каждом его жесте, звуке голоса, походке - во всем".
М.А.Кроль:
"Его речь была в одно и то же время полна блеска и неотразимо убедительна, и рабочие его слушали с восторгом, и не только рабочие. Где бы Желябов ни показывался, он всех очаровывал. Широко образованный, с кругозором первоклассного государственного деятеля, он соединял в себе еще много личных достоинств, которые привлекали к нему сердца людей самых разнообразных общественных кругов".
Е.Сидоренко:
"Рядом с Софьей Львовной встает передо мной образ „большого" человека, большого в физическом и духовном смысле, Желябова, с его импозантной фигурой, с чрезвычайно живыми глазами, а также с подвижной и вместе с тем уверенной, я сказал бы, даже почти властной манерой держаться, невольно вселявшей бодрость, производившей впечатление и своей живой речью. Кстати замечу: мне не приходилось ни разу встречать его хорошей фотографии. Юношеские карточки...очень мало напоминают того Желябова, которого я знал, а портрет, нарисованный кем то от руки во время суда над ним,-совершенно не похож на него."
С.Иванов:
"Первая моя встреча с Желябовым произошла в середине января (1881г.). Он известен был тогда в Петербурге под именем «Тараса» и в революционных сферах пользовался громадною популярностью. Я читал где-то впоследствии, что при личных встречах и беседах с ним впечатление получалось не сильное, иногда даже неприятное, что его натура агитатора требовала большой аудитории, пред которой только и могла развернуться во всю его крупная фигура. Не могу, однако, согласиться с первою частью этой характеристики. Может быть я уже был предупрежден в его пользу разными ходячими рассказами, но, во всяком случае, первое впечатление, произведенное им на меня, сохранившееся и до сей поры, было сильное и благоприятное. Импонировало в нем все: его мужественная красивая фигура, уверенные жесты, выразительная речь, меткая и образная, наконец, цельность и законченность мысли, развиваемой логически и до конца."
М.Эльцина-Зак:
"Желябова я видела только два раза в своей жизни в 1880 г., приблизительно за полгода до 1 марта. ..Ни одно его изображение, ни одна фотография не дает верного представления о его внешности. Это был крепкий, хорошо сложенный, осанистый мужчина, высокого роста, с широким лицом, а не овальным и худым, каким он всюду рисуется, с темно-каштановыми волосами и такого же цвета окладистой бородой, с небольшими глубоко сидящими искрящими карими глазами, а может быть и серыми, показавшимися вечером темными, одним словом, одно из славных русских лиц. На устах его была добродушная, снисходительная улыбка, и он обдавал нас ласковым взглядом. Потом от Серпинского я узнала, что он был вождем народовольцев.
Такими-то мягкими и сердечными казались мне эти люди высшего порядка, которые обывателям представлялись воплощением всего грубого, жестокого и зверского."
А.Желябов:
"Крещен в православии, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю... Я верю в истину и справедливость этого вероучения и торжественно признаю, что вера без дела мертва есть, и что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за права угнетенных и слабых и если нужно, то за них и пострадать. Такова моя вера."
А.В.Якимова:
"Андрей Иванович всецело отдается, не щадя ни сил, ни здоровья, революционной деятельности во всех ее проявлениях: то участвует в подготовлении покушения на царя, то является вдохновенным оратором, пропагандистом, агитатором среди учащейся молодежи или среди рабочих и с энтузиазмом призывает их к организации, борьбе, самодеятельности для политического и экономического освобождения трудящихся и воспламеняет слушателей; то работает он по организации среди военных и своими речами производит на слушателей такое впечатление, что они готовы были идти за ним куда угодно".
О.С.Любатович:
"Совсем другой тип (чем Лев Тихомиров) представлял собою Желябов. Это был
характер, и характер сильный. Встреча моя с ним в Лесном и Петербурге была
не первой встречей; я знала его еще в 1875 году в Одессе, где он жил тогда,
отпущенный на поруки после дознания по делу, получившему впоследствии
наименование «процесса 193-х». Мы встречались тогда изредка- за ним могли
следить - и обменивались подпольной литературой; иногда он заглядывал в
переплетную Эйтнера, где я одно время жила и где собирались иногда члены
Южнорусского рабочего союза (Заславского). Но все это было урывками. Теперь
(летом 79 г.) я встретилась с ним уже не мельком, а как товарищ по
организации, которого мне так восторженно рекомендовали многие.
Действительно, Желябов словно вырос за это время отдыха; в самом деле, он
возмужал умственно и физически. Это был высокий, стройный брюнет с бледным
лицом, прекрасной окладистой темной бородой, большим лбом и выразительными
глазами. Речь его была горяча. и порывиста, голос приятный и сильный; в нем
были все задатки народного трибуна, но в нем не чувствовалось той глубины
проникновения в душу человеческую, какая присуща была в такой высокой мере
Сергею Кравчинскому и Валерьяну Осинскому; может ему недоставало этого
потому, что в то время Желябов еще мало страдал, но и его страдания были
близки, очень близки, и ему пришлось их выпить полную чашу до дна. В
описываемую же минуту все существо его было проникнуто каким-то радостным
светом и великой надеждой. Его возмущал разрыв чернопередельцев, ссылавшихся
на то, что террористическая борьба с правительством, принятая как система на
Липецком съезде, повредит будто бы деятельности в народе.
"Я покажу им, что они просто не хотят действовать; я докажу, что «Народная
воля», занятая борьбой, с правительством, будет работать и в народе».
И действительно, Желябов сумел организовать рабочие боевые дружины даже в
такое время, когда большая доля его энергии была посвящена захватывающей
борьбе с правительством. Но на это нужна была именно его энергия, а такая
энергия присуща очень немногим.
Такой же непоколебимой верой и любовью к простому люду была проникнута и Перовская."
А.Желябов:
"Террор...Это средство исключительное, героическое, ...но за то и самое действительное, лишь бы только борьба эта велась последовательно, без перерывов. Партизанские эпизоды, растягиваемые на продолжительное время действуют лишь на воображение публики, но не устрашают правительство. Все значение этого орудия борьбы и все шансы на успех заключаются именно в последовательности и непрерывности действий, направлять которые необходимо на определенный намеченный пункт. Под ударами систематического террора самодержавие дает уже трещины. У правительства вне его самого нет опоры; долго выдерживать подобное напряженное состояние оно не в силах и пойдет на действительные, а не на призрачные уступки, лишь бы только борьба велась неуклонно. Замедление для нас гибельно, мы должны идти форсированным маршем, напрягая все силы; а за нами пусть идут другие по проторенному и испытанному уже пути, и они возьмут свое. "
С.Иванов:
"При последнем свидании с Желябовым - это было приблизительно в середине февраля, он сказал мне, что, в виду предстоящей, ему спешной работы, наши встречи на время прекратятся... В этот раз мы вышли вместе. Вообще Желябов избегал этого, считая это неконспиративным. Был вечер и мы шли по пустынной улице Петербургской стороны. Разговор коснулся специализации и разделения труда при революционной работе, при чем Желябов доказывал крайнюю необходимость такой специализации. Я выразил при этом удивление, каким образом поспевает он всюду и везде, и спросил, почему сам он так разбрасывается, уделяя время на такие, в сущности, мелочи, какими являются наши свидания.
Желябов рассмеялся.
Далеко не все мелочи, что порою кажется мелочами,-сказал он. Из них то часто и комбинируется то, что потом оказывается крупным. Право, добрая половина нашей работы складывается из таких якобы мелочей. А разбрасываться приходится поневоле. Бывают моменты, когда необходимо мобилизировать не только все наличные силы парии, но и силы каждого отдельного человека. Впрочем и натура моя такая: меня тянет всюду и везде и я более всего полагаюсь на свои собственные впечатления. Поживете и увидите, добавил он, может быть вам и на.собственном опыте придется испытать все это...
Мы простились и разошлись. Желябов направился к проезжавшей конке. Я невольно провожал глазами его крупную красивую фигуру, не предполагая, что простился с человеком, уже обреченным."
Использован материал с сайта "Народная Воля" - http://www.narovol.narod.ru/ .
Марксистский взгяд:
Желябов Андрей Иванович , русский революционер, народник, чл. Исполнительного к-та «Народной воли». По окончании Керченской гимназии в 1869 поступил на юрид. фак. Новороссийского ун-та в Одессе. За участие в окт. 1871 в студенческих волнениях исключён из ун-та и выслан из Одессы. В 1873 жил в г. Городище Киевской губ., поддерживал связь с революц. кругами Киева и с деятелями укр. «Громады» (либеральнобуржуазная культ.-просвет, организация укр. интеллигенции). По возвращении в Одессу был в 1873-1874 членом кружка Ф. В. Волковского (одесская группа народнич. организации- «чайковцы»), вёл пропаганду среди рабочих и интеллигенции. В конце 1874 арестован, освобождён под залог и продолжал нелегальную деятельность. Судился по «процессу 193-х» [суд над участниками «хождения в народ» состоялся в Особом присутствии Правительствующего сената в Петербурге 18(30) окт. 1877-23 янв. (4 февр.) 18781. После оправдательного приговора в 1878 в целях пропаганды среди крестьян жил в Подольской губ. Постепенно пришёл к признанию необходимости политич. борьбы и террора. Участник Липецкого съезда политиков-террористов (июнь 1879). Принятый в «Землю и волю» (тайное революц. общество народников в 70-х гг. 19 в.) на Воронежском съезде землевольцев, Ж. выступил одним из гл. защитников политики террора. После раскола «Земли и воли» при его руководящем участии были основаны рабочая, студенческая и военная организации «Народной воли», народовольческая «Рабочая газета» (осень 1880). Участвовал в создании неск. важнейших программных документов партии. Один из активных организаторов покушения на Александра II 1-го марта 1881, накануне к-рого, 27 февр., был арестован. Потребовал приобщения себя к делу 1-го марта. Произнёс на процессе программную речь. Казнён с др. первомартовцами 3 апр. 1881. В. И. Ленин ставил Ж. в один ряд с такими великими революционерами, как Робеспьер и Гарибальди.
Использованы материалы Советской военной энциклопедии в 8-ми томах, том 3.
Без гнева и пристрастия:
Желябов Андрей Иванович (1851, усадьба Султановка Таврической губ. - 1881, Петербург) - народоволец. Род. в семье крепостного дворового. С детства был свидетелем жестокостей по отношению к крепостным. Читать был обучен дедом по псалтырю. Владелец Желябова помещик Нелидов, узнав, что мальчик грамотен, дал ему сказку А. С. Пушкина ("Он самолично объяснил мне гражданскую азбуку и открыл для меня целый новый мир"). В 1860 Нелидов определил Желябова в Керченское уездное уч-ще, позже преобразованное в классическую гимназию. В 1861, учась в гимназии, Желябов узнал о своем освобождении. В обстановке общественного подъема Он прочел кн. Н.Г. Чернышевского "Что делать?" и считался в гимназии неблагонадежным, поэтому получил лишь серебряную медаль. В 1869 поступил на юридический ф-т Новороссийского ун-та. Убежденный, что "история движется ужасно медленно, надо ее подталкивать", Желябов возглавил студенческие выступления, за что в 1871 был исключен из ун-та. Женился на дочери сахарозаводчика, с к-рой имел сына. Попытка Желябова в 1872 восстановиться в ун-те не удалась. Он зарабатывал случайными уроками. С 1874 Желябов стал активным участником "хождения в народ", не раз арестовывался. В 1877- - 1878 был судим по "Процессу 193-х", но оправдан. В 1878 Желябов порвал с семьей и ушел на нелегальное положение. В 1879 был принят в число членов "Земли и воли". После раскола организации Желябов стал одним из организаторов политического террора. Он сумел собрать Боевую организацию, непосредственно участвовал в подготовке нескольких покушений на Александра II. В 1880 стал фактическим руководителем Исполнительного комитета "Народной воли", участвуя в разработке партийной программы и определении тактики борьбы. Под непосредственным руководством Желябова было подготовлено убийство Александра II 1 марта 1881. Желябов, случайно арестованный за два дня до цареубийства по пустяшному поводу, подал прокурору заявление: "...было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности" и потребовал приобщения себя к делу 1 марта. На суде отказался от защитника и использовал трибуну для изложения программы и принципов "Народной воли". Объясняя террор революционеров, Желябов сказал: "По своим убеждениям я оставил бы эту форму борьбы насильственной, если бы только явилась возможность борьбы мирной, т.е. мирной пропаганды своих идей, мирной организации своих сторонников". По приговору суда был повешен вместе с С.Л. Перовской, Н.И. Кибальчичем, Т.М. Михайловым, Н. И. Рысаковым. Это была последняя публичная казнь в России.
Использованы материалы кн.: Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г.
Цареубийуа
Андрей Иванович Желябов (1851-1881) родился в Крыму, в семье крепостных крестьян. Оценив способности мальчика, его помещик Нелидов в 1860 г. определил Желябова в Керченское уездное училище, позже преобразованное в классическую гимназию. Доброта помещика не помешала (а может и способствовала) тому, чтобы Желябов стал революционером и начал стремиться к уничтожению «господ». Когда в 1866 г. Каракозов стрелял в Александра II, 15-летний Желябов писал: «Я радовался каракозовскому выстрелу, и чувствовал к царю такую же симпатию, как и к господам».
В 1869 г. он поступил на юридический факультет Новороссийского университета. Убежденный, что «история движется ужасно медленно, надо ее подталкивать», Желябов возглавил студенческие выступления, и в 1871 г. был исключен из университета. Пришлось зарабатывать случайными уроками. В 1873 Желябов жил в Киевской губернии, поддерживал связь с революционными кругами Киева и с деятелями украинской националистической организации «Громада». Потом вернулся в Одессу, в 1873-1874 гг. входил в кружок «чайковцев» и вёл революционную пропаганду. Был арестован и привлечен к «процессу 193-х», но суд оправдал его.
В 1878 г. Желябов порвал с семьей (он был к тому времени женат на дочери сахарозаводчика, от которой имел сына), и перешел на нелегальное положение, был принят в число членов «Земли и воли». После раскола этой организации стал одним из инициаторов политического террора. Л.Г. Дейч вспоминал: «Его огромной энергии и умственным его способностям обязаны были сторонники политической борьбы тем, что это направление [террор] быстро сделалось господствующим. Он был неутомим, необыкновенно предприимчив и инициативен. Ему же принадлежала мысль организовать покушение на царя посредством подкопов с динамитом в разных местах по железнодорожному пути, по которому император Александр II должен был возвращаться осенью того года из Ливадии в Петербург. Желябов перелетал из города в город, организуя ряд этих покушений, тут же по пути вел он усиленную пропаганду необходимости политической борьбы, завязывал сношения с представителями общества и пр. Но то не была лихорадочная деятельность, а более или менее планомерная, настойчивая и решительная тактика. Только с присоединением Желябова к революционной деятельности террор принял систематический характер».
В 1880 г. Желябов стал фактическим руководителем Исполнительного комитета «Народной воли», участвуя в определении тактики борьбы и разработке партийных документов. В одном из них говорится: «Политическое убийство - это прежде всего акт мести. Только отомстив за погубленных товарищей, революционная организация может прямо взглянуть в глаза своим врагам; только тогда она становится цельной, нераздельной силой; только тогда она поднимается на ту нравственную высоту, которая необходима деятелю свободы для того, чтобы увлечь за собою массы. Политическое убийство - это единственное средство самозащиты при настоящих условиях и один из лучших агитационных приемов». Эту теорию Желябов энергично воплощал в жизнь. Он лично подготовил несколько покушений на Александра II, в том числе и роковое - 1 марта 1881 г. Сначала Николай Рысаков бросил бомбу под царскую карету, но взрыв, ранивший нескольких человек из числа сопровождающих царя казаков и прохожих, оставил императора невредимым. Выбравшись из разбитой кареты, Александр II подошел к раненым. В этот момент второй террорист, Игнатий Гриневицкий, бросил свою бомбу под ноги Государю. Взрывом убило его самого, а Государь был смертельно ранен. Через несколько часов царь, отменивший крепостное право и прозванный Освободителем, умер. На месте покушения впоследствии на народные пожертвования был построен храм Воскресения Христова (Спас-на-крови).
Политические последствия цареубийства были катастрофическими. За два часа до смерти Александр II отдал приказ обнародовать правительственное сообщение «О привлечении представителей общественности к участию в законодательной работе». Этот документ выводил Россию, по инициативе «сверху», на путь развития представительных учреждений и конституционного строя, где все усилия ее разрушителей были бы уже напрасны. Александр III под впечатлением убийства отца остановил необходимые реформы и дал обратный ход, передав таким образом инициативу перемен революционерам ХХ века.
Желябов, случайно арестованный за два дня до цареубийства, сам объявил о своей причастности к нему. Он подал прокурору заявление: «...было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности». Желябов отказался от адвоката и использовал судебный процесс для пропаганды терроризма. По приговору суда он был повешен вместе с другими цареубийцами: С.Л. Перовской, Н.И. Кибальчичем, Т.М. Михайловым, Н.И. Рысаковым. Это была последняя публичная казнь в России.
Цареубийца Желябов, мужественный, но одержимый фанатик-террорист, готовый на любые злодеяния, был прославлен в советской топонимике. Переименованной в его честь улице в центре Петербурга возвращено историческое название, но во многих городах России улицы Желябова существуют и сейчас. А в Вологодской области на реке Мологе есть и поселок городского типа «Имени Желябова».
Черная книга имен, которым не место на карте России. Сост. С.В. Волков. М., «Посев», 2004.
Литература:
Ленин В. И. Что делать? Полное собрание сочинений Изд. 5-е. Т. 6;
Л е н и н В. И. Крах II Интернационала,- Там же. Т. 26;
А ш е ш о в Н. А. И. Желябов. Материалы для биографии и характеристики. Пг., 1919;
К л е я н к и н А. В. А. Желябов - герой «Народной воли». М.. 1959,
Прокофьев В. А. А. Желябов. Изд. 2-е. M , 1965.
Воронский А. Желябов. М., 1934.
(1851-1881) русский политический деятель
Андрей Желябов родился в богатом имении Султановка, принадлежавшем украинскому помещику Киселеву, неподалеку от города Феодосии. Отец Андрея был выходцем из крестьян, но смог дослужиться до должности управляющего. Мать происходила из старинной казачьей семьи; в семейной легенде рассказывалось, что один из предков Желябова воевал с поляками в войске Б. Хмельницкого. Именно дед по материнской линии стал для мальчика первым учителем.
Когда ему исполнилось девять лет, его отдали в Керченское уездное училище. Неожиданно Андрею повезло: училище преобразовали сначала в реальную прогимназию, а затем в классическую гимназию. Хотя Андрей происходил из демократической среды, отец добился, чтобы мальчик обучался в гимназии, воспользовавшись тем, что в 1860 г. власти разрешили принимать туда не только дворян.
В 1869 году Желябов закончил Керченскую гимназию одним из первых. Он претендовал на золотую медаль, но из-за неблагородного происхождения не смог получить ее, став обладателем лишь серебряной. Однако и она давала право на бесплатное обучение в университете. И осенью 1870 года Желябов становится студентом юридического факультета Новороссийского университета. Он прекрасно учился, профессора предсказывали ему блестящее будущее. Как успевающий студент, Желябов стал получать стипендию, установленную богатым меценатом А. Лулудаки.
Но во время учебы на третьем курсе Андрей возглавил делегацию студентов на переговорах с ректором. Они требовали удаления из университета профессора А. Богишича, публично оскорбившего студента-первокурсника. Ректор побоялся студенческих волнений и выполнил просьбу, но одновременно отстранил зачинщиков (и в том числе Желябова) от занятий. Тот вернулся в Феодосию и продолжил заниматься самостоятельно, зарабатывая на жизнь частными уроками. Осенью 1872 г. он успешно сдал необходимые экзамены за третий курс университета. Андрей хотел учиться вместе со своими однокурсниками, но ректор отказал ему в зачислении.
Через знакомых Желябов устраивается домашним учителем в семью богатого украинского купца-сахарозаводчика С. Яхненко. Он не только дает уроки трем его дочерям, ной получает возможность общаться со знакомыми семьи. Яхненко являлся одним из учредителей украинской патриотической организации «Громада», в которую входили ведущие профессора Киевского университета, либерально настроенные помещики, представители интеллигенции.
На собраниях организации Желябов познакомился с украинским ученым М. Драгомановым, садоводом Л. Симиренко, фольклористом П. Чубинским. Он смог расширить свой кругозор, познакомился с новыми отраслями знаний. Именно в «Громаде» Желябов впервые узнал о существовании заграничных революционных организаций. Вскоре он стал одним из членов «Киевской коммуны» - молодежного крыла «Громады», представители которого тяготели к народнической ориентации. Желябов много читает, участвует в диспутах и вскоре становится одним из лучших агитаторов «Громады».
В конце 1872 г. он женился на своей ученице О. Яхненко. После свадьбы молодые прожили несколько месяцев в имении Городище, принадлежавшем отцу Ольги, но вскоре перебрались в Одессу, где Ольга поступила на курсы акушерок, а Андрей стал помощником адвоката и начал вести агитационную работу. Он выступал на собраниях рабочих и представителей интеллигенции, помогал распространять народническую литературу. Подобная деятельность не могла не привлечь внимания властей. В конце 1874 г. его арестовывают по подозрению в контрабанде, но вскоре отпускают за отсутствием состава преступления. Полиции так и не удалось доказать его связи с нелегальными народническими организациями.
Выйдя на свободу, Желябов продолжает свою деятельность. Он живет то в Одессе, то в Крыму. Несколько раз предпринимает попытки хождения в народ, занимается распространением революционной литературы. В июне 1877 г. его вновь арестовывают, на сей раз за участие в нелегальном комитете помощи славянам. Он организовал сбор средств, которые должны были пойти в поддержку восставших против турецкого ига в Болгарии и Сербии.
После ареста Желябова доставили в Петербург, поскольку его имя фигурировало в показаниях обвиняемых по «Процессу 193-х». Но на суде его единомышленники отказались от своих показаний, и власти были вынуждены отпустить Желябова за отсутствием улик. Его отправили под конвоем в имение тестя и запретили покидать его.
В это время у Желябова назревает конфликт с семьей жены, которая требовала, чтобы он прекратил противозаконную деятельность. В течение некоторого время он живет на одном из хуторов, принадлежавших брату. Осенью 1878 г. Желябов разрывает отношения с семьей Яхненко, подписывает согласие на развод. По фальшивым документам он поселяется в Одессе, в течение нескольких месяцев живет на нелегальном положении.
Желябов вступает в контакт с запрещенной террористической организацией «Земля и воля». В июне 1879 г. на съезде террористов в Липецке его принимают в состав Исполнительного комитета организации. Он представляет украинских террористов.
После ареста ряда членов организации Желябов примыкает к ее радикальному крылу. В конце августа 1879 г. на Воронежском съезде он становится одним из инициаторов создания организации «Народная воля» и выступает с программным заявлением, в котором обосновывает необходимость террора. Он много ездит по России, прежде всего по южным городам, собирает сторонников организации, готовых на самопожертвование.
Желябов меняет имена, живет по подложным паспортам. Благодаря переходу на нелегальное положение ему удается избегать столкновений с полицией. В октябре 1879 г. он готовит покушение на Александра II в городе Александровске (современное Запорожье). Однако полиция узнала о планах заговорщиков и изменила расписание движения царского поезда. Тогда революционер отправляется в Петербург, где организует библиотеку агитационной литературы и одновременно типографию, в которой печатают прокламации. Он также помогает С.Халтурину в подготовке нового покушения: предполагалось организовать взрыв внутри Зимнего дворца. Халтурину удается пронести взрывчатку и разместить мину в одной из печей, однако благодаря провокатору, внедренному в организацию, покушение не удалось осуществить.
После этого некоторые члены организации были арестованы, но Желябову вместе с Халтуриным удалось скрыться. На некоторое время террористическую деятельность пришлось прекратить. Но уже в апреле 1880 г. военная организация «Народной воли» выпустила прокламацию, в которой объявляла о беспощадной вооруженной борьбе с властями. Тогда же Желябов становится фактическим руководителем Исполнительного комитета. Вместе с Н. Кибальчичем, С.. Перовской, В.Фигнер он вырабатывает программу реорганизации «Народной воли» и готовит покушение на жизнь Александра II.
27 февраля 1880 года его арестовали за распространение нелегальной литературы, а всего через три дня, 1 марта того же года, на набережной Екатерининского канала террористы убили императора Александра II. Узнав об успешном осуществлении покушения, Желябов выступил с заявлением, в котором раскрывал свою роль в организации и требовал судить его наряду с цареубийцами.
26 марта 1880 г. в Петербурге открылся процесс, на котором Желябова судили вместе с Гельфманом, Кибальчичем, Перовской, Рысаковым. На процессе он выступил с заявлением, в котором требовал передать дело суду присяжных. В своей речи революционер впервые заявил о том, что их организация перешла к террору после того, как власти подавили «мирные попытки пропаганды социалистических идей, отвергающих насилие». Фактически выступление Желябова на суде превратилось в изложение программы и принципов «Народной воли».
Все ходатайства его самого и адвокатов были отклонены, и 3 апреля четверо обвиняемых были приговорены к повешению. Казнь Желябова была совершена на Семеновском плацу в Петербурге. Повешенных тайно похоронили на Преображенском кладбище.